— Дело в том, что когда мы говорим о симптомах заболевания, то там человек более-менее объективно может оценить. «А вот у меня коленка болит, вот у меня прыщи пошли». Он может объективно. А когда мы говорим о культуре, о духовности, это уже самооценка личности. Человек себя не видит, он не может себя оценить. Поэтому в таком плане донести до людей практически нереально. Он скажет: «Это у моего соседа, но никак не у меня. Это у моей невестки, но никак не у меня. Это у того, но никак не у меня». В этом смысле это очень сложная вещь.

Вообще, вот эти темы, что поставлены в стройности и в молодости, эти темы сложны тем, что в мире вообще не очень обсуждаются эти темы. И нет даже слов, люди не знают, как произнести, как объяснить эти вещи. Тем более мы, которые прошли практически 70 лет запретов, где даже слово «Бог» нельзя было произносить, «душа» нельзя было говорить, многие вещи просто нельзя было говорить, очень было всё материалистично. Что такое эстетика? Эстетика, знаете, это сразу буржуазное. Этика – это нечто сразу буржуазное, что это не общечеловеческие вещи.

Поэтому терминология не развивалась в течение 70 лет. И то, что уже развилось, то отвергли. Поэтому на данный момент, я смотрю, вы даже не можете сформулировать вопрос, потому что мы не знаем, как передать эту информацию людям. Вот в этом большая проблема.

И поэтому я использую на вот этих курсах «Стройность и молодость» методы донесения информации вербальные, без слов. Интонацией, выражением лица, руками, глазами, чтобы эта информация, собственно говоря, знания об этом, что вы меня спрашиваете, у нас генетически заложены. Но они задавлены и нет слов, чтобы их разбудить. Вот отсюда у вас проблемы в понимании этого. И отсюда и проблемы абсолютно и у всех других людей.

Вот смотрите. Я хочу, чтобы по пути вы прямо задавали вопросы жизненно важные для вас, чтобы вы сами очень хорошо поняли эти моменты. Я не могу всем объяснить и со всеми так разговаривать, как с вами. И у вас головка хорошая. Там, знаете, извилин очень много, вы быстро уловите. А что не уловите, вы потом скажете, вы признаетесь, что я, Галина Николаевна, не понял, объясните еще раз. А у большинства-то нет этой возможности. И вы тогда сможете так полегче донести.

Начну прямо вот с этого, что такое похудение за счет повышения уровня культуры и духовности. Мы сразу понимаем, вот как и вы поняли, что если этого нет, что человек как бы опускается на уровень животного. Мы сразу, что он опускается на уровень животного, если у него нет уровня культуры, уровня духовности. А нет. Дело-то похуже. И когда мы говорим, что он становится поросенком, типа он опустился на уровень животного, нет. 

Вот прямо запишите следующее. Когда нет достаточно высокого уровня культуры и духовности, если оно полностью у людей убрано, тогда мы говорим, что утеряны инстинктивное, строго детерминированное божественное поведение человека. Оно тоже детерминировано, то есть определено уже нашей природой. И утеряно вдобавок ко всему инстинктивное, строго детерминированное поведение животных.

Значит, человек в этом моменте не имеет ни инстинктов нормальных животных, ни инстинктов нормальных божественных. И такая утрата может произойти и у человека, и у животного. Превратиться в поросенка – это не есть опуститься до уровня животного, это есть опуститься до уровня деградировавшего животного, деграданта. Причем не просто животного дикого, а животного деградировавшего, которого человек искусственно сам вывел. 

Получается крайний случай. Отсутствие культуры и духовности – это деградирующее живое существо. Неважно, человек это или животное. У животных тоже есть своя культура. Может, духовности нет, но культура есть. Не приходится обольщаться, на уровне животного тоже можно прилично жить. Учтешь и интересы соседа, интересы семьи и отдашь кусок своему ребенку. И животное это сделает. А деградировавшее животное, деградировавший человек этого не сделает. 

И, конечно, когда мы говорим о весе тела, то, естественно, нам сразу в голову приходит культура питания. Это естественно. А что такое культура питания? Это не только, что вот только кушаем то, что нам полезно и нужно, вот наши только пищевые привычки. Это тоже культура наша определенная, но она у нас зафиксирована, собственно говоря, в нашей живой организации, а не в нашей духовной и божественной организации. Что вот мы не можем есть, нам противно, то не можем есть, а можем по нашей биологии кушать другое. 

Но это означает и то, что если женщина приготовила кушать, она не садится первая наедаться скорее, а потом сидит, когда все едят, она уже сытая. Она, значит, кормит или всех вместе одновременно за столом, или потом кушает. Не наедаться до того, как остальные поели, а потом сидеть сытая и говорить: «А я на похудании». 

— Понял всё, кроме того, о чём говорит такое поведение женщины. О том, что она либо кушает со всеми, либо потом.

— Это говорит о деградации, если она кушает до. До всех наелась, а потом пытается других кормить. Это говорит о деградации. 

— А можете объяснить почему? Потому что совместный прием пищи – это…

— Культурный акт. Это не духовный. Это просто культурный акт, который присущ и животным, и человеку. Есть животные, которые едят вместе. Они будут кушать вместе, это их культура. У человечества тоже принято кушать вместе, а не в одиночку. Мы же осуждаем это обычно. И если человек вынужден кушать в одиночку, ему не совсем хорошо, он себя плохо чувствует от этого, у него чувство одиночества. А у деграданта нет, потому что он получает, у него другие вещи.

Это, скажем, о питании. Я просто такой уж очень понятный абсолютно пример привела. Или, скажем, такой пример. Поставили на стол вазу яблок, скажем, для детей. И дети должны взять. Знаете, большинство сразу видят, это яблоко покрупнее, это покраснее, это посочнее. Абсолютное большинство это видят. И редко кто возьмет самое лучшее яблоко. Большинство возьмут маленькое яблоко, поменьше яблоко. А хамски ведущий себя человек, деградирующий, который способен к деградации, схватит самое большое яблоко. Это тоже наши врожденные культурные моменты. Это даже не духовность, что я думаю о других, это нам вложено внутрь нас, такое поведение.

И даже абсолютный лидер, признанный лидер сядет за столом, он сам не возьмет никогда самое большое. Он будет ждать, что ему преподнесут это самое большое. Кстати, когда еще о культурных моментах врожденных, дело в том, что они врожденные. Я потом постепенно, так как здесь у нас эти темы разделены, конечно, для объяснения нужно разделять. А потом где-то я вам это немножко совмещу вместе и покажу. 

У людей исчезает чувство голода, если кто-то очень значимый вместе с ними, скажем за столом, кто-то очень значительный, другие не могут проглотить кусочек. Этот значительный тоже обычно не начинает потреблять еду, потому что этот значительный очень духовный. И в нашем человеческом обществе он значительным не будет. Это человек высокодуховный. У остальных вокруг исчезает аппетит, они не могут кушать. 

Знаете, удивлялись, когда Сталин принимал всякие делегации, то накрывались огромные столы. И за столом никто ничего не ел. Там чего только не было. А потом приходили солдаты-новобранцы или там кто-то, и они всё это съедали, когда уже никого за столом не было. Они не могли, в принципе, кушать, даже если бы хотели, потому что Сталин для них была такая великая личность. И он сам, я не могу сказать, знаете, что там высокая духовность, но у него была своя духовность, на самом деле было очень у него много, что его делало человеком совершенно необычным. Другое дело, как это поворачивалось. Знаете, после этих тюрем, где он бывал, после этих лагерей как это всё, во что. На самом деле личность это была очень значительная, люди просто не могли есть эту черную икру, эти вот всякие вещи, деликатесы стояли. Они не могли проглотить.

А деградант сможет это сделать. Деградант стал бы при Сталине это кушать. И он бы один сидел и чавкал. Представляете, в следующий раз его пригласили бы? Наверное, за этот стол его бы не посадили. То есть это инстинкт из культурного момента, который спасает человека вот в такой ситуации, где ты не должен показывать, что у тебя есть какие-то человеческие потребности. Это часто мы не должны показывать, чтобы нас воспринимали более высокими, духовными единицами общества. Когда очень какое-то важное, нужное дело, мы не должны. Так оно есть. Мы должны убрать вот эти чисто наши материальные, человеческие потребности в этот момент. 

И культура поведения, которая в нас вложена инстинктивно, он нам помогает. Нас даже, собственно говоря, учить этому не нужно, просто нужно, где-то чтобы человек чувствовал это, где-то понимал. Инициация эта раньше бы произошла. Эта инициация в семье происходит. Пока отец не взял и не начал кушать, все должны ждать, а не начинать кушать. Сел кто-то за стол, уже начал кушать. Вы должны сидеть и ждать. Жена должна сидеть и ждать, когда муж сядет. И не раньше брать ложку или вилку. Взял отец семейства, взяла мама, и только после этого дети. И тогда эти дети будут в будущем защищены, когда они окажутся вот в такой обстановке, где их оценят, стал ты чавкать за столом или нет, или ты просто взял для вида виноградинку и положил, и откусил. И это будет важнее, а не сметать всё вот с этого стола.

Или в то же время понимать, если ты оказался в дружеской компании, где-то, скажем, специально с выездом за город, с шашлыками, ты там отказался от шашлыков, это плохо. То есть вот эти моменты нужно чувствовать и нужно, естественно, понимать. И теперь уже, если мы вернемся, что вот повышение уровня культуры, уровня духовности, у всех эта определенная культура, определенная духовность есть. Но не все понимают, что, улучшая эти качества, естественно, мы не будем полнеть, нам легче будет сохранять вес тела.

Но в таких ситуациях, скажем, торжественных это редко, мы на них, скажем, не растолстеем. И в жизни у нас, толстеют люди в обыденной жизни. Поэтому поможет подход похудания за счет повышения уровня культуры и духовности тем людям, у которых эта культура и духовность уже довольно высокие. Это эстетический тип людей. Остальным бесполезно, не очень-то это поможет. Это тоже нужно понимать. Если его эстетическое представление очень низкое и он может с грязного стола есть, с грязной скатерти, независимо с какой посуды, взять и с кастрюли возле окошка, почесывая одной ногой пятку другой ноги, и волосы бог знает как, у него нет эстетического представления, с ним трудно, у него нет в мозгу этих центров. 

Поэтому это подходит тем, кто эстетический тип, эстетика. И еще подтолкнуть, еще показать, как со стороны это выглядит. На них это шокирующе действует. И ты сам же так же выглядишь. Ты осуждаешь других, а сам-то именно так и выглядишь в этот момент, когда ты вот это делаешь. Или понимать, насколько это некрасиво, когда ты уже один кушаешь, а другие только садятся там за стол. Делай это вместе с остальными. Или ты примчался в спа-отель и схватил, и это схватил, и это схватил. И тоже это некрасиво. Вот как выглядишь, когда мы показываем или сравниваем. Показываем поросенка, показываем свинью. Он, конечно, сам не свинья. Как раз эстетический тип намного выше. Так на него это действует, на остальных-то уже на уровне поросенка это не действует, там бесполезно, это невозможно. Ничего не покажешь.

А тот, кто уже очень высоко себя ценит, его еще энергии и силы не хватило, чтобы понять. Ну, и внешность свою надо еще покрасивее сделать, что ты можешь еще красивее быть. И твои 120 кг, как бы ты себя ни красила, платье бы прекрасное ни одела, ты хорошо выглядишь, но ты будешь выглядеть еще лучше, если поднимаешь уровень своей культуры и свои требования к своей внешности. Знаете, действительно с этим нужно работать. 

Где-то в 60-е годы прошлого века была очень распространена дискуссия физиков и лириков. Физики всё за материалистическое, а лирики за эстетику. Представляете? Можно было вот так разделить. Зачем эстетика? Вот грубо, четко. Причем всегда по рабоче-крестьянски. Но что такое по рабоче-крестьянски? Это же неправильно. У рабочих своя высокая эстетика, у крестьян эстетика еще выше. Чтобы раньше крестьянка вышла в затрапезе на праздник, да такого быть не могло. Она надевала самое лучшее, самое красивое, украшалась. К празднику приводился дом в порядок, побелка, уж не генеральная уборка. Всё делалось. Шились новые платья, чтобы на праздник выйти. О чём там говорить-то? Эстетика была очень высокая на самом-то деле.

А физики, прямо спор такой. Помню, на страницах литературной газеты серьезный спор, нужна ли нам эстетика. Нам только вот материальное. Отсюда всё дальше шло. А как, скажем, дома строить? Нужна ли эстетика для постройки дома. Чтобы стул, на чём сидеть. Лишь бы устойчиво было. Человек сидит, и нормально. Какая там эстетика? Зачем эстетика? Нужна ли для кровати эстетика? Нужна ли для посуды эстетика? Нужна ли для внешности эстетика? Ну, если никакой эстетики не нужно, мы можем и очень толстыми быть, ноги же ходят. Что тебе еще надо? Грудь дышит. Что тебе еще надо? Волосы можешь вообще с головы состричь. Что тебе еще надо? Зачем красить губы? Они и так шлепают и что-то там говорят.

И знаете, вот, конечно, это же распространялось на всё общество, если вообще в принципе такой вопрос поставлен. Зачем это, мол, всё нужно? А о духовности и говорить-то не приходилось. Да, были, конечно, очень важные коммунистические принципы. И поддержка друг друга, взаимовыручка. Это очень важные моменты были. Это была основа, это правильно, это очень хорошо. Но этого недостаточно. Нужно больше. Нужна действительно духовность. Значит, верить в свою божественность и божественность других людей. Верить в очень высокие эстетические требования человека. Они у нас действительно очень высокие. В это надо верить, это нужно знать. Вот этого нам не хватало. И это мы должны в себе воспитывать. И тогда мы уже себя будем оценивать с более высоких эстетических категорий. А не так, что вот мои 100 кг, главное, чтобы хорошего человека было много. Это очень низкие эстетические критерии. 

«А меня мужики и так любят». Это тоже очень низкие эстетические критерии. Любят. Ну да, а чего они любят? Еще неизвестно, как они и чем они там любят. Вот эти все моменты относятся вот именно сюда, к повышению уровня культуры и духовности. Чтобы и стимулировать похудание, хотеть быть более высокого эстетического уровня своим внешним видом. И самому наслаждаться. Я находила вот настолько, то есть воспитание такое шло, что, помню, мне говорили: «Ну, вот оттого, что ты так красиво поешь, ну и что? А твоя какая тут заслуга? У тебя связки такие». Как будто душа тут ни при чём абсолютно. Вот положить кому-то мои связки, он так же запоет. Маловероятно. И на это было бесполезно, конечно, я ничего не возражала. Но раз так, пусть так, пусть мои связки, значит, будут такие. Вот до чего доходило понимание вот это, чисто такой материалистический подход к человеку и жизни человека. Отсюда у нас вот такое мы имеем.

А сколько было критики шедевров мировых в живописи. Отсюда и пошли всякие вот эти очень простые реалистичные картины, где человека рисовали со всеми морщинами, со всеми складками, которые еще добавляли на это лицо. На самом деле нельзя это делать. Должен быть какой-то идеал, к чему мы должны стремиться. Не надо эту реальность в виде фотографии. Фотография это сделает. Художник должен увидеть, в принципе, человека, его душу, его эстетические стремления и показать нам в этом виде. Это всё критиковалось, абсолютно всё. Ну, и мы имеем то, что мы на данный момент имеем.

Но это относится не только к нашему постсоветскому пространству, это относится, к сожалению, ко всему миру. Потому что эти такие чисто материалистические представления пришли не из России, они пришли в Россию из Германии, из Англии. Это там с 18 века вот это началось – гробить всё эстетическое. С разрушения церквей, с разрушения религии. Это же там началось. К нам это пришло, уже привезли к нам. И у нас оно привилось, потому что не было такого сильного сопротивления. Народы более спокойные, не стремящиеся к войне, не стремящиеся бороться, как-то сами по себе полегче прожить. А получилось, что это постепенно-постепенно и привилось. Потому что действительно идеологи были хорошо наученные на западе, и ресурсы материальные у России были колоссальные, чтобы и не прожить и не выжить, а потом этими денежками ехать на запад, там по ресторанам ходить. Якобы в библиотеках они там сидели в те моменты, когда деньги не поступали. Когда поступали деньги, они шли в рестораны развлекаться. А у нас всё запрещалось. Разрушали церкви, чтобы золото получить, продать на западе, чтобы жить хорошо. 

Мы остались без терминологии, без высокий понятий об эстетике, которые до этого существовали. И лишили более высоких уровней духовности. Ну и, конечно, отсюда идет набор веса тела. Но он, к счастью, всё же на нашем пространстве не идет так быстро, как это произошло, скажем, в Америке и во многих развитых странах. Потому что эстетика у них дай боже, особенно американская, просит помощи. Она буквально в инвалидной коляске. И духовность там же. А у нас она всё же довольна высокая, еще в генетической степени она у нас сохранилась.